| |
- * * *
- Дня не узнаю - разве
этот
- обещался заглянуть
с утра?
- Ночь уходит прочь.
До рассвета
- с нами засиделось
вчера.
- Из вчерашних чашек
вчерашний
- чай не обжигает рта.
- Позже выйти из дому,
раньше -
- это не решит ни
черта.
- Там, за переулком
коротким,
- за углами серыми,
там
- ехать на вчерашней
маршрутке
- по вчерашним делам.
- Может быть, мы
просто устали,
- просто нам теперь
все равно,
- отвечай - твоими
устами
- истина, что мед и
вино.
- Может, ты и вправду
свободней,
- может, ты и вправду
живешь,
- может, нас догонит
сегодня,
- если ты его позовешь.
- * * *
- Предназначение окна,
- вот этого -
- позволить миру
- взирать
торжественно на нас,
- на нашу бедную
квартиру,
- на наш немыслимый
уклад
- и перепутанные
судьбы.
- Деревья,
пристальные судьи,
- годами у окна стоят.
- И облака плывут-плывут
- над нашей утреннею
ссорой
- и ей дивятся сквозь
листву
- без осужденья и
укора.
- А выше - солнце и
луна
- все стерегут
попеременно,
- чтоб нам жилось
самозабвенно
- при свете нашего
окна.
- * * *
- Игра теней на фоне
двери:
- друг в друга
проросли живьем
- приобретенья и
потери
- по обе стороны ее,
- как эдакий король
крысиный
- с зубами, о семи
хвостах,
- а я - щелкунчиком в
лосинах,
- в кафтане красном и
в усах.
- Я погляжу, как в
пасти черной
- играют блики на
зубах,
- я сабелькою
золоченой
- крест-накрест и
вокруг себя !..
- Ненастоящему герою
- не одержать семи
побед.
- Я нараспашку дверь
открою
- в надежде совершить
побег.
- Но - беглецом в
кафтане алом
- метаться в
проходном дворе
- нельзя.
- Ты видишь, все
пропало,
- и мне не выйти из
дверей.
- И если не придет
подмога,
- меня не сменят на
посту,
- то здесь, у этого
порога,
- игрушкой крашеной
паду
- в мундире,
празднично
блестящем.
- Но ты, печальна и
горда,
- в руках качая,
настоящим
- ты назовешь меня
тогда.
- * * *
- Не завидуя сонму
чужих забот
- и теплу чужого жилья,
- между вами такой же
один живет
- человек по имени я.
- И любой другой, кого
ни возьми,
- пекарь, лавочник,
почтальон,
- для него, как
водится между
людьми,
- человек по имени он.
- И мелькают бликами
тысячи лиц,
- и смотрит Бог с
высоты,
- как он ищет по всем
сторонам земли
- человека по имени ты.
- А найдет - сколь
чудны дела Твои ! -
- и свет родится из
тьмы,
- когда родятся из тех
двоих
- двое по имени мы.
- Дай им Бог, и ангел
над ними рей,
- и храни их, ангел, от
всех скорбей,
- да минует их судьба
моя,
- человека по имени я.
- * * *
- Любовь моя за
тридевять земель,
- благодарю, прощаю
Бога ради
- за то, что жить в
эпоху перемен
- мне повезло в твои
глаза не глядя.
- На страх и риск,
мучительно, с трудом
- и так легко, как мне
даете ныне,
- не меряя себя твоим
стыдом,
- твоей надеждой и
твоей гордыней.
- Наверно, так
устроила судьба
- надменная,
заботливая, чтобы
- я стал за неимением
тебя -
- тобой и чем-то
большим, чем мы оба.
- И точно там, где мне
всего больней
- тебя, всего
смертельней, не
хватало -
- я рос. Так рвутся из
живых корней
- над спилом
стебельки побегов
малых.
- И не торгуясь с
Богом и судьбой,
- согласно или
вопреки природе,
- так я и заполнял
самим собой
- зияющую пустоту
напротив.
- И вот уже не стало
пустоты,
- а что осталось, мною
зарастает.
- И я не нахожу, куда
здесь - ты.
- Но мне тебя так
странно не хватает.
- * * *
- Немыслимое мужество
беспечности,
- непоправимо
родственное мне,
- когда на волосок от
бесконечности
- ты ловишь искры
мимолетных дней.
- Ты обжигаешь пальцы,
ты качаешься
- на волоске,
натянутом судьбой.
- Но никогда ты
насмерть не
отчаешься,
- и вечность
улыбается тобой.
- * * *
- Послушай, я скажу:
какая жалость!
- Ты опоздал на этот
миг счастливый,
- как в бисерных
подвесках
красовалась,
- расправив листья,
стройная крапива -
- в мой рост почти! как
юный тонкий ясень
- на фоне старой,
сморщенной и грубой
- коры - светился; как
неярко ясен
- был этот миг,
неповторимо любый.
- И мальчик,
голенастый мой
кузнечик,
- раскачивал висячие
качели
- на ветке старой
яблони. И нечем,
- чтоб эти свет и
радость уцелели
- от времени, мне
удержать их было.
- И где ты был, когда
был мир прекрасен?
- О, где ты пропадал,
художник милый?
- На сморщенной коре
светился ясень,
- покоилась улитка, и
букашки
- сновали торопливые,
и кашки
- белел прозрачно
венчик кружевной.
- И где ты был, что не
был здесь, со мной!
- Но мы бессильной
жалости подсказки
- и слушаем, и
принимаем - всуе.
- Бери скорее холст, и
кисть, и краски.
- Я расскажу все-все, а
ты - рисуй!
- И старым, добрым
мастерам подобно
- запечатлей мне этот
миг ушедший
- неторопливо,
пристально,
подробно...
- * * *
- Чтобы женщина,
кудрявая и
обязательно рыжая,
- нежно-смуглые руки к
ветвям поднимала,
- тянулась на
цыпочках еще чуть-чуть
повыше
- и светлыми пальцами
яблоки снимала.
- Чтобы ноги ее босые
в прохладной траве
нежились,
- и колени были
зеленые от
травяного сока,
- чтобы похожа была
она на яблоко,
- самое чистое и
свежее,
- то, что на ветке
самой высокой.
- * * *
- От жажды умираю
над ручьем.
- И высохла гортань, и
манит водоем,
- но словно чья-то
строгая ладонь
- к устам прижата: не
твое - не тронь.
- * * *
- Тебя моим ожогом
жжет
- и бьет моим ознобом.
- Я умираю третий год,
- и мы устали оба.
- Я верил: проще и
нежней
- мы станем на
прощанье.
- Бесценных
предпоследних дней
- прозрачное звучанье
- не исказит ни окрик
злой,
- ни раздраженный
шёпот.
- Двуручной ржавою
пилой
- нам стал последний
опыт.
- И наболевшись
чувства спят,
- как нарыдавшись
дети.
- Я говорил, что без
тебя
- не стану жить на
свете.
- И я тебя не обманул,
- но смерти ожиданьем
- я разделил одну вину
- на два страданья.
- И скоро кончится
одно
- с моим последним
сроком.
- Тебя не обманул я, но
-
- но предал ненароком.
- И вот, за то что буду
жив
- и виноват недолго,
- я стал капризен, зол
и лжив.
- Но, знаешь,
ненадолго.
- И будешь ты уже не
мной
- когда-нибудь утешен.
- Но, оставляя путь
земной,
- я снова стану нежен.
- И мы тогда не
вспомним слов,
- но вместе мы
заплачем.
- Поверь, что все еще
любовь -
- и не иначе.
- * * *
- Когда живешь
напропалую
- ни в понедельник, ни
в четверг,
- не вдоль по времени,
а вверх,
- а вот сейчас, времен
не чуя,
- сейчас, в
единственное время,
- в своем
единственном числе,
- и с теми, милыми, и с
теми,
- единственными на
земле,
- ни свода над тобой,
ни под -
- тяжелой тверди,
только высью
- пронзительной легко
кольнет
- и высосет.
- * * *
- I can fly, my friend
- Твой голос,
предсмертно чистый,
- сотрется когда-нибудь.
- И будет звезда
лучиться,
- и ветер на рану дуть.
- И некому будет
вспомнить,
- и не у кого узнать,
- как ты, умирая, понял,
- что можешь летать.
- * * *
- На лице твоем
бумажном
- ни следа черновика,
- только в голосе
протяжном
- извивается тоска,
- только алою помадой
- ты рисуешь мимо губ,
- а глаза бегут от
взгляда
- и рыдают на бегу.
- * * *
- Не спеша сложили
ладони
- перед грудью,
молились вслух.
- За стеною храпели
кони,
- отгоняли хвостами
мух.
- Поднялись по
скрипучим сходням
- и растаяли в сизом
дыму.
- Уплывали за гробом
Господним,
- а домой привезли
чуму.
- * * *
- Выступили слезоньки,
огляделись,
- на ресницах
слезоньки
покачались.
- Говорят, а на что же
вы надеялись,
- а надеялись - так что
же вы отчаялись?
- * * *
- Убаюкай меня,
мурлыка,
- шелковистое ушко,
- моя ласковейшая
кошка
- цвета меда и молока.
- Колыбельное
бормотанье
- грянь доверчиво и
утешно,
- заведи свою хриплую
нежность,
- напружинив хребет
под ладонью.
- * * *
- Покуда чайник не
остынет,
- о нем не вспомним:
разговоры...
- Ни я тебе жених, ни
ты мне,
- и до утра еще не
скоро.
- И мы свободе
праздной рады,
- и в темном зеркале
окна
- не ловим накрест
беглых взглядов,
- но нам опасна тишина.
- И снова ставим этот
чайник,
- и втайне молимся о
том,
- чтоб не прошло меж
нас молчанье
- с прикушенным
стыдливо ртом.
- Не то крушить
придется разом
- годами нажитый
покой.
- И, зацепив за фразу
фразу,
- подталкиваем их
рукой.
- И вот - поехали
сначала.
- А те, в окне -
- нас миновавшее
молчанье
- на них обрушится
вдвойне?
-
- (Был горизонт кровав
и дымен,
- плыл горизонт
клубами пыли,
- ни я тебе жених, ни
ты мне,
- сцепили руки, как
слепые.
- Но небо полоснуло
землю,
- и только там, у самой
кромки,
- те островерхие
деревья -
- как край
зазубренный и
ломкий.
- Но начал ты, а я
ответил,
- и, повторяя друг за
другом,
- свою считалку,
словно дети,
- мы завели охранным
кругом.
- Но путь лежал за
край, за небо,
- и там на вдохе
обрывался.
- И я там был, а ты там
не был,
- и не был я, где ты
остался,
- в той дальней заводи
вселенной,
- куда не достигают
звуки.
- Но ты был мой, а я -
твой пленный
- по обе стороны
разлуки).
-
- И вот - нам нечего
бояться:
- ночь миновала, как
гроза.
- Рассвет. В окне не
отразятся
- осиротевшие глаза.
- Любовь на нас
неумолимо,
- как скорый поезд по
прямой,
- неслась - и
проносилась мимо
- в неудежимости
слепой.
- Мы уступили ей
дорогу,
- метнувшись порознь
с колеи,
- мы, не доверившие
року
- судьбишки жалкие
свои.
- ПОЛНОЛУНИЕ
- I
- Полная, властная.
диких снов госпожа,
- а кому твой блеск,
как блеск ножа,
- а кому страшно до
ломоты в костях.
- Я же - сплю, как у
мамки под сердцем
дитя.
-
- II
- Мамка-луна снова
кругла,
- рассиялась по небу.
- Что-то велела, что-то
с собой дала.
- А я не помню.
- Колыбельная
I
- Нежных снов тебе,
дитя.
- Пусть всю ночь они
летят
- вереницей светлых
птиц
- между сомкнутых
ресниц.
- Не выглядывай в окно,
- там и страшно, и
темно.
- Утром, утром
позавидуй
- тем, кому не спать
дано
- не в объятьях, не в
слезах,
- не над люлькой, не с
вяза
- ньем - стеречь свои
кошмары,
- чтоб не лезли на
глаза.
- Я тебя коснусь рукой.
- Спишь. Не рядом -
далеко.
- Между мною и тобою
- пробирается дракон.
- Вглядываюсь в
темноту.
- Я как витязь на
мосту.
- За спиной уснули
братья
- во ракитовом кусту.
- Ты блуждаешь между
снов.
- Я блуждаю между слов,
- я спасаюсь от
дракона,
- девяти его голов.
- Утром, утром разбужу,
- может, что и
расскажу,
- может, даже не
заплачу,
- а пока тебя прошу:
- спи, щекою на руках.
- Между нами бродит
страх.
- Нежных снов тебе,
дитя.
- Пусть всю ночь они
летят
- вереницей светлых
птиц
- между сомкнутых
ресниц.
- * * *
- Здравствуй же!
- Как я рад
- видеть тебя снова -
- и отвести взгляд,
- не проронив слова.
- Мимо меня иди.
- Я - за тобой следом.
- Плечи твои впереди
- сухим осыпаны
снегом.
- Оленьим твоим шагам
- в такт шевелю губами:
- милый, я все отдам
- за пять шагов между
нами,
- за то, чтобы никогда
- рукой тебя не
коснуться,
- не дай тебе Бог
оглянуться,
- милый, я все отдам...
- * * *
- На стороне
невыносимо
солнечной,
- не разжимая
опаленных век,
- какого-то
забывчивого случая
- все жду. Душа не
жаждою измучена,
- а будто тайной
жалостью источена
- к кому-то,
незнакомому навек.
- А случай не
забывчивый -
несбывчивый,
- и жалости моей тому
не надобно,
- и жажды он моей не
утолит.
- Да вовсе и не я о нем
загадывал,
- а нечто между
ребрами, привычное,
- что так недоказуемо
болит.
- * * *
- Так плохо стало, что
боюсь:
- не стало б хуже.
- И я с тобою
расстаюсь
- за то, что ты мне
нужен.
- * * *
- Любовникам не
писаны законы.
- Сидеть всю ночь -
сидим всю ночь,
молчим.
- А мир внизу, в
провале заоконном
- гремит и воет,
рвется из ночи.
- Мгновенья молча
плавают вокруг,
- не в состоянье
вырваться из круга,
- со счета сбившись.
- Каждый резкий звук
- разит испугом.
- Над сортировочной
старательное эхо
- и ночью мечется, и
впопыхах
- перед собой гоняет
слов осколки.
- И темный профиль
твой до самой челки
- лучом янтарным
вычерчен, и ночь
- имеет темный
профиль твой точь в
точь,
- и в том же
отражается окне,
- и так же вот в лицо
не смотрит мне.
- * * *
- Ты веришь, бывает
такая тоска,
- которой имени нет,
- потому что нет для
нее языка,
- и это всего страшней.
- И все, на что тебе
хватит сил -
- закрыть глаза и губу
закусить.
- И ты бы помощи
попросил,
- но не знаешь, о чем
просить.
- И если дождь -
спасибо ему,
- потому что можно
забиться в плащ
- и, глотая боль,
ломиться во тьму,
- и если не плакать, то
лишь потому,
- что никто и не
скажет: не плачь.
- * * *
- Птица о четырех
копытах
- (Господи, Твоя воля !)
- прилетела и дышит в
окно.
- * * *
- И каждый прав, и
каждый победитель.
- Все происходит как
бы наяву.
- И даже есть
безропотный
свидетель,
- которого в игру не
позовут,
- но не прогонят - он
им тоже нужен:
- одним из
доказательств бытия
- он всем вокруг
самозабвенно служит.
- Им каждый раз
оказываюсь я.
- Колыбельная
II
- На тайной стороне
Луны
- живет печальный
человек.
- Он видит радужные
сны
- не размыкая смуглых
век.
- И ледяною пеленой
- его окутывает мрак.
- Но постучать в твое
окно
- он не осмелится
никак.
-
- А он боится
темноты, совсем, как
ты.
-
- И он в окно твое
влюблен,
- в его далекий ясный
свет.
- Он сочиняет белый
сон
- прозрачным снам
твоим в ответ.
- Он счет ведет твоим
шагам,
- и так глаза его
зорки:
- он разбирает по
слогам
- твоих надежд
черновики.
-
- И он их учит
наизусть от слова
"пусть..."
-
- Шагами меряя Луну,
- он слышит стук в
твоей груди.
- И даже если все
уснут,
- ты не останешься
один.
* * *
- В тебе как не моя
душа - другая
- спешит себя
проверить на разрыв.
- Как жалобно собой
пренебрегая
- грешишь навзрыд и
каешься - навзрыд.
- Ты пленник
необъявленных
капризов
- и громко
отвергаемых причин.
- Как жалко и светло
звучит твой вызов
- в устах уже
отброшенных личин.
- И в поздний день,
когда горчат
надежды
- лежалые, и негде
взять других -
- как ярки и остры
твои одежды,
- и как быстры
бесцельные шаги.
- Равно судьбой и
вымыслом влекомый,
- как схиму
одиночество приняв,
- возлюбленный,
гонимый, незнакомый,
- из всех зеркал ты
смотришь на меня.
- Ancient
ballade I
- Мне снилась охота. Я
не был охотником в
ней.
- Я спал на поляне,
когда затрубили
рога.
- И все мое тело, до
кончиков узких
ступней,
- подернулось дрожью,
когда затрубили
рога.
- И я потянулся из
мятной моей тишины
- и смял ее в пальцах,
когда затрубили
рога.
- Стрекозы метнулись
с нагретой лучами
спины
- и взмыли, сверкая,
когда затрубили
рога.
- И некому было
утешить меня и
обнять.
- Я знал, что случится,
когда затрубили
рога.
- И звери кричали и
плакали, звали меня.
- И я отозвался, когда
затрубили рога.
- Велел уходить, и они
торопливо ушли
- в укромные чащи,
когда затрубили
рога.
- И не было, не было
рядом со мной ни
души.
- Один я остался,
когда затрубили
рога.
- И я обернулся оленем,
и мчал во всю прыть
- навстречу охоте,
когда затрубили
рога.
- И травы мне в ноги
кидались, плача
навзрыд,
- и ветви тянулись,
когда затрубили
рога.
- В короне ветвистой,
как царь, величав и
могуч,
- я встал перед ними,
когда затрубили
рога.
- Я их уводил, и я знал,
что уйти не смогу,
- но встал перед ними,
когда затрубили
рога.
- И я не хотел до конца
досмотреть этот сон,
- и он оборвался,
когда затрубили
рога,
- И пальцы я стиснул, и
мята дохнула в лицо,
- когда я проснулся,
когда затрубили
рога.
- Ancient
ballade II
- Я вернусь, я очнусь,
если только смогу,
- там, где рыжая
женщина пляшет в
кругу,
- там, где плещутся
флаги ее на ветру,
- я вернусь, если это и
значит: умру.
- Я вернусь, дотянусь,
я рукою коснусь,
- если это во сне -
никогда не проснусь.
- Где в траве ее ноги
стройны как трава.
- Там, где я был неправ,
и она - не права.
- Там, где солнце
горело в ее волосах.
- Там, где тени легла
от нее полоса.
- Где на краешке тени,
на краешке дня
- место есть, место
есть, места нет для
меня.
- Ancient
ballade III
- Он шел по реке, ему
ветер ложился на
плечи
- под вечер ложился на
плечи ему отдохнуть.
- И крадучись осень за
ним занимала
поречье,
- в ладони дерев
рассыпая веселую
хну
- Он шел, выдыхая
сквозь полое
таинство флейты
- последнюю веру в
приют и ночлег и
очаг
- и льнуло к нему
вместе с ним
уходившее лето,
- усталые ветры
сложив у него на
плечах.
- шиповником алым в
шипах за суму и
одежду
- поречье цеплялось,
вцеплялось, вослед
голося.
- Он шел, отступая,
спасая себя и
надежду,
- из осени, как из
пожара ее вынося.
- Любимый, я помню, он
шел не спеша и не
медля,
- и что-то твое в нем
мерещилось, что-то
мое,
- с тех пор, что ни
осень, все туже
затянуты петли,
- все крепче силки,
тяжелее душа на
подъем.
- Ее придавили
тяжелые влажные
комья
- осенней земли, и
спасенья от осени
нет.
- И все нам чужие, кто
видел его и не
помнит,
- кто не обернулся ему,
уходящему, вслед.
- * * *
- Сквозь солнце струи
бились о стекло,
- и свет в слезах
стекал на
подоконник,
- и стало мне не то
чтобы спокойней,
- а сердце тяжестью
медовой налилось,
- предчувствием
неисцелимой муки
- и радости округлой.
как слеза.
- И я хотел, и я не мог
сказать:
- мне отказали не
слова, но звуки.
- Ангинной болью
горло изнывало,
- и судорогой острой
грудь свело,
- и отражалось мокрое
стекло
- в глазах, и солнце
слезы целовало.
- * * *
- У братишки, у Алешки
- жилки сини на висках,
- в левом ушке две
сережки
- и браслеты на руках.
- Невесомые запястья
- обвивают два шнурка:
- их повязывал на
счастье -
- не нашел его пока.
- Он умеет улыбаться,
- не смахнув слезы с
ресниц,
- он умеет затеряться
- меж исписанных
страниц.
- То подчеркнуто
ранимый,
- то в сияющей броне,
- весь насквозь
манерно мнимый,
- горько шепчущий во
сне.
- И улыбка - мимо, мимо,
- сердце то замрет, то
- вскачь
- от его непоправимых
- и счастливых неудач.
- * * *
- У меня сегодня все
сразу:
- и беда, и праздник, и
просто.
- Ах, какая детская
радость:
- Отдирать с болячек
коросту.
- И потворствуя голым
окнам,
- наведенным в серые
тучи,
- я сегодня больным
животным
- целый день умирал
беззвучно.
- Ну а ты - приходи под
вечер.
- Мы поужинаем
недолго.
- Я не стану тебе
перечить.
- Мы на диск опустим
иголку.
- Запоют, заиграют,
смолкнут...
- В тишине помолчим
согласно:
- эта тайна взаимной
грусти
- нам напомнит, что
все прекрасно.
- Эту ночь не читай.
Пропустим...
- Молитва
- Видишь: кресло,
видишь: стол,
- видишь: я за тем
столом.
- Мне, наверно, лет за
сто.
- Мне, наверно,
поделом.
- Но отмерено: ни-ни
- уклониться,
избежать.
- Принимаю - протяни.
- Даже руки не дрожат.
- Эта чаша - мимо рта,
- так что лей - не
перелей.
- Я сегодня сирота,
- приходи и пожалей.
- Soprano
- Когда ты прикроешь
глаза, запрокинешь
лицо,
- с пугающей
легкостью звуки
исходят из горла,
- и звонко трепещет
оно, обнаженное
гордо,
- и в этом родство
твое с зябликом или
скворцом.
- И нам остается почти
суеверно застыть
- в боязни нарушить
вот то состояние
мира,
- в котором возможно
так царственно, голо
и сиро
- собой пребывать, как
сейчас это делаешь
ты.
- Мы тоже, мы тоже -
когда-то, когда-нибудь,
но
- однажды сумеем, мы
станем такими, как
надо,
- а если б не это,
какая тогда бы
досада
- нам радость прожгла,
что - кому-то, а нам -
не дано.
- * * *
- Потянулись мимо
стаями
- неприкаянные дни.
- В тишине
необитаемой
- одиночество звенит,
- как в свирели
пустота.
- Я играю жизнь с
листа.
- Неожиданная нота
- мне дается без труда,
- потому что верит кто-то:
- я сумею.
- я-то?
- да.
-
- * * *
- Вода прибывает. Мне
волны уже до плеча.
- Ковчег уплывает - и
некому вслед
покричать:
- я нем, и вокруг
никого, и руки не
отнять
- от ветки кривой, для
тебя сохранившей
меня.
- Скажи мне, любовь
моя, будем ли вместе,
когда
- покроет весь мир, к
подбородку
поднявшись, вода,
- и звезды опустятся в
темные волны шипя,
- и к ветке корявой
прижмусь, обнимая
тебя.
- И ровно за каждый с
тобою не прожитый
год
- мне будет дано по
минуте - и хватит. И
вод
- над нами поднимется
толща, - скажи, что
тогда
- уже будем вместе,
скажи. Прибывает
вода.
|
